Она стоит в мантии цвета сухой крови.

Перед ней — пять кубков.

Три — повержены.

Из них вылилось вино. Или кровь. Или слёзы.

Она не плачет.

Но боль — как будто заполняет всё поле вокруг.

Пейзаж мёртвый. Небо низкое.

И она — посреди этой тишины,

как память о любви, которой больше нет.

Но…

Два кубка ещё стоят.За её спиной.

Она не смотрит на них. Пока.

Потому что траур — это святое.

Потому что утрату нужно досмотреть до конца.

Не убежать, не стереть, не закричать поверх.

А остаться и прожить.

Она знает:

истинное исцеление начинается не с “отпусти”,

а с “будь с этим настолько честно, насколько можешь”.

И потом… она поднимет голову.

И заметит эти два кубка.

И снова пойдёт. Но — уже другой

Она идёт по улице, опустив взгляд.

Слёзы не капают, но в груди — пустота.

Что-то ушло. Кто-то предал.

Оказалось — не так, как она думала.

Это мог быть разрыв.

Или выход из токсичной связи.

Или просто разочарование, в которое она долго не верила.

На ней — тёмно-вишнёвое пальто с мягкими плечами,

как броня, в которую можно завернуться.

Под ним — чёрное вязаное платье до икр, простое, почти монашеское.

На плечах — шарф цвета мокрой земли.

На ногах — замшевые ботильоны, мягкие, без каблука.

В руках — тонкая кожаная перчатка, которую она снимает и надевает снова,

привычным движением, чтобы занять руки.

Цветовая палитра:

бордовый, гематитовый, пепельно-чёрный, темный мокко, угольный индиго.

Ткани:

вискоза, мохер, шерсть с шёлком, бархатная замша, кожа.

Лицо — без макияжа.

И только в уголке губ — маленькая трещинка, как след от слезы.

Она не пытается выглядеть сильной.

Она просто остаётся в правде своей боли.

Она не в розовых практиках «отпусти».

Она — в земле, в боли, в честности.

И в этом — её красота.

Она не цепляется — она принимает.

Состояние:

«Я потеряла. Я проживаю. Я останусь — пока не зазвучит снова любовь. Сначала — к себе.»